Патернализм или ответственная свобода?

Мир цивилизаций с научной точки зрения // Знание-Сила, 2016, №1-6
Мир цивилизаций глазами Николая Лескова и Владимира Соловьева
Патернализм или ответственная свобода?
«Знание — сила», 2016, № 3

Патернализм детский, языческий и библейский
Дом, который задумал Локк
Наука и жизнь, или Три опыта перестройки

Философ истории Владимир Соловьев назвал «полуязыческим и полухристианским» средневековое общество и на Западе и на Востоке Европы. При этом средневековость он продлил до своего времени, которое обычно считается последним этапом Нового времени, а в советско-российской хронологии — кануном времени Новейшего. Советским историкам полагалось смотреть на всё сквозь призму марксизма, веря в то, что «бытие определяет сознание». Соловьев же глядел на Россию с христианской точки зрения и верил, что гораздо важнее обратное воздействие, когда самосознание людей влияет на их бытие.

Что в самосознании и как именно влияет, помогает понять история рождения современной науки. Важнейшая часть самосознания – представления человека о самом себе, о своем положении в мире и обществе, о правильном укладе жизни. Такие представления есть у каждого, даже у того, кто не пытался выразить свое отношение к миру людей, в котором живет.

Патернализм детский, языческий и библейский

Естественный источник таких представлений – личный опыт, начиная с детства. К началу самосознания, к 5-6 годам, дети уже понимают «кто в доме хозяин». Обычно это — отец, главный источник благ и наказаний, разрешений и запретов. Взрослея, дитя узнает, что отец – не самая высшая власть, и важная часть отцовства перейдет к начальнику отца – эдакому «супер-отчиму» . При этом, однако, уйдет личная эмоциональная связь, — слишком много у того «приемных детей».

Так возникло понятие и слово «патриарх», соединившее греческие корни ПАТЕР — отец и АРХЕ — власть. Того же происхождения «патернализм» — уклад жизни, когда правитель покровительствует подданным в обмен на их подчинение. Древние люди, привыкнув к власти патриархов, верили и в их посмертное могущество, а в незапамятном прошлом высматривали родоначальников в мифических зверо-человекоподобных богах (исходное значение индоевропейского слова «бог» — «дающий властитель»). Представление об отцовской сути власти дожило до 20-го века, проявляясь в титулах вождей: «отец народов», «отец нации», «батька».

Уже дитя знает, что отец не вездесущ и не всеведущ. Поэтому втихаря можно сделать нечто и без его разрешения, ну а если обнаружится, задобрить властителя показательным повиновением.

При всем разнообразии языческих, то есть народных, верований, их объединяет патернализм, или покровительство в обмен на задабривание. Чем большее требовалось покровительство, тем ощутимее надо было задобрить, вплоть до принесения в жертву собственных детей. Возможности языческих богов, однако, заведомо ограничены, — нескольких всемогущих богов быть не может, они бы ограничивали друг друга. Прося же о покровительстве бога «с ограниченными возможностями», надо обратить его внимание на просителя и сделать это убедительно. При этом чужие покровители вместе с их подданными –потенциальные враги, а преданность своему правителю проще всего доказать враждебностью к чужакам. Такая враждебность, легко переходящая в агрессию, — неизбежное следствие патернализма. При этом народный, или языческий, патернализм вовсе не означает приверженность одному и тому же правителю: история полна примеров, когда неудачного правителя сменял другой, с более или менее кровавым междуцарствием. Сохранялся лишь патернализм, как тип власти. К примеру, малоуспешному вождю полагалось залезть на пальму, оппозиционеры трясли ее изо всех сил, и если вождь не мог удержаться, то … «Да здравствует Новый Вождь!»

И вот в один прекрасный момент истории, несколько тысяч лет назад, среди разнообразных естественных языческих форм патернализма возникло новое мировосприятие — в высшей степени искусственное, или сверхъестественное, с совершенно иным представлением о человеке и мире. Новое — Библейское — мировосприятие беспредельно усилило роль отца до всемогущего Отца небесного. Библейский Бог – всеведущий Создатель мира, которому от человека не нужно ничего материального и демонстративного. Мир Он сотворил ради человека, и людей создал как Свое подобие – способными к творческой свободе, с желанием познать мир, чтобы освоить его и властовать над ним, осуществляя возложенную на них миссию. Когда по Божьей воле и с Его помощью народ Божий вышел «из земли Египетской, из дома рабства» в землю, ему предназначенную, открылся линейно-поступательный ход мировой истории поверх очевидных круговых циклов (смена дня и ночи, времен года и фаз Луны).

Главное отличие Библейского мировосприятия от языческого патернализма состоит в том, что Отец небесный видит всех своих детей, включая высших властителей. Он знает, по выражению поэта, их мысли и дела и вершит свой всевышний Суд в ходе истории. Природу Он подчинил премудрым законам, познавать которые оставил человеку. И от человека ждет успехов на пути Богопознания.

О том, насколько новаторским было это мировосприятие, свидетельствует уже Библия, рассказывая, с каким трудом избранный Богом народ принимал новый взгляд, не раз впадая в язычество, и как самоотверженно пророки наставляли его на путь истинный.

Язычникам новое мировосприятие казалось совершенно нелепым. Римский философ II века Цельс, ехидничая над евреями и христианами, уподобил их лягушкам, которые, устроив собрание на краю болота, спорят, кто из них больший грешник, но при этом заявляют, что есть Бог, который создал их по своему подобию и отдал им во власть всё — землю, воду, воздух и звезды. Образованный римлянин презирал невежественные выдумки, советовал бросить их и приобщиться к римской культуре, доказавшей свою мощь. Он бы не поверил, что великая Римская империя рухнет, а новое мировосприятие распространится на всю Европу и станет предпосылкой научно-технического и экономического прорыва Европейской цивилизации.

В новом мировосприятии сам Бог даровал человеку права на достоинство и свободу, независимо от социального положения, и побуждал думать об устройстве общества, оберегающем этот дар в мирской жизни. Только свобода, защищенная законом, заслуживает свое имя. Свобода без закона – это произвол (властителя), бунт (подвластных) или «вольная воля», когда человек вырывается из общества, уходит в запой, в степь, в глушь, в преступное подполье…

Дом, который задумал Локк

Принцип общественного устройства, основанный на свободе человека, изобрел в конце 17 веке Джон Локк. Этот принцип в Европе назвали «либерализмом» (от liberal — свободный). В России, однако, слово это захватано и запачкано настолько, что, сохраняя европейский звук, оно утратило исходный смысл «свободы, охраняемой правом». Введем поэтому русский синоним «свободовластие» в противоположность самовластию, как неограниченной власти правителя, и в отличие от народовластия, то бишь демократии. Демократию критиковали еще Платон и Аристотель на родине этого слова, в Древней Греции, где тамошняя власть народа казнила Сократа за свободу мысли. «Зависеть от царя, зависеть от народа — не всё ли нам равно?», сказал поэт. И что же? Полная анархия? Так не мог думать автор «Пророка».

И так не думал Локк, зная, что всякое новаторство – в науке, технике, экономике, как и в поэзии, – начинается со свободной мысли и свободного чувства одного человека, самого маленького меньшинства. Значит, защищать свободу нужно и от тирании монарха и от тирании большинства. Локк изобрел главный инструмент свободовластия – разделение власти на разные ветви, прежде всего разделение законодательной и исполнительной властей. Как именно это делать, стало задачей для последователей Локка.

Сам он, впрочем, мог и не согласиться, что изобрел нечто совершенно новое. В «Трактате о гражданском правлении» (1689) он опирается на Библию, цитирует ее, обсуждая смысл еврейских и греческих слов оригинала. Сотни раз, и не всуе, поминает Бога, еще чаще – Адама и других библейских персонажей, вовлеченных в правовые ситуации.

Свое понимание политической философии Локк изложил, отвечая на книгу «Патриарх, или Естественная власть королей», автор которой, Р. Филмер, обосновывал божественное право монарха на абсолютную власть. Филмер исходил из того, что “первыми королями были отцы семей”: человек, рождаясь беспомощным, сразу же попадает под власть отца, а взрослея, переходит под власть отца народа – короля, наследника самого первого отца — Адама.

Опровергая этот патриархально-патерналистский взгляд логикой и Библией, Локк выдвинул иной постулат: каждый человек – наследник Адама и его свободы, данной Творцом. Всякая земная власть условна, ибо над ней есть власть Всевышняя. Если же земная власть становится тиранией, люди имеют право восстать и свергнуть её. А предотвратить тиранию помогает разделение властей на ветви, способные уравновешивать и сдерживать друг друга.

Исходя из текста Библии, Локк утверждал, что по воле Творца человек имеет право владеть собой – своей жизнью, свободой и собственностью и что охранять эти владения – главная задача государства. Это право и есть свобода, прежде всего свобода экономическая — основа всех иных прав и свобод. Права личности и верховенство права имеют один и тот же источник – Божественную волю, Закон Божий. А люди, следуя этому закону, обустраивают общество в реальных обстоятельствах.

Патерналистский же взгляд на мир делает людей фактически собственностью правителя, а законы — инструментами его власти. Бог нужен лишь для того, чтобы благословить правителя на абсолютную власть над подданными. Локк показал, что такого «бога» в Библии нет.

Зато в Библии можно усмотреть главный принцип свободовластия – соединение свободы и закона. Основные библейские законы — десять заповедей – начинаются с напоминания о том, что Всевышний Законодатель вывел народ Божий из Египта, чтобы освободить его от рабства. Зародыш идеи универсальных прав человека дает заповедь о субботе: «Не делай никакого дела, ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни раба твоя, … чтобы отдохнул раб твой, и раба твоя, как и ты». Значит, Бог заповедал право на еженедельный день отдыха и для рабов. Это не так уж удивительно, если все люди – потомки Адама и Евы, а значит, братья и сестры, хотя бы и тысячеюродные. Заповедь «Не кради» дает право частной собственности. А Библия в целом дала прототип конституции – закон, действующий для всех, включая высших руководителей, и защищающий права всех, включая рабов. Уже в самом начале самостоятельной жизни народа Божьего Всевышний установил разделение властей – государственной и религиозной, назачив высшим священнослужителем старшего брата Моисея – Аарона. Разделение проявилось, когда Аарон в отсутствие Моисея, по настоянию “народа необузданного”, сделал золотого тельца, за что народ этот был Богом наказан. Впоследствии власть царя ограничивали пророки, подвластные лишь Богу и обличающие неправедные деяния, не взирая на лица.

Локк, опираясь на Библию, фактически, ставит перед выбором: «патернализм или свобода», точнее «земной патернализм или божественная свобода». А на языке религиоведа: «языческий патернализм или библейская свобода».

Если общество и государство уподобить дому, в котором живет человек, то Локк задумал этот дом радикально перестроить. В старом доме хозяином был патриарх-царь-император. А после перестройки должны хозяйствовать права человека при верховенстве законов — права, данные свыше, и законы, знающие о всевышней справедливости.

При всей важности Библии и логики для Локка, он, как и должно естествоиспытателю, в своих размышлениях опирался также на реальные процессы социальной самоорганизации в Американских колониях и в самой Англии после гражданской войны. В этих процессах важную роль играли религиозные идеи. И Славная – почти бескровная – революция 1688 года, установившая основы конституционной монархии, ограниченной парламентом, подтвердила осуществимость теорий Локка, которые он и опубликовал вскоре.

Наука и жизнь, или Три опыта перестройки

«Трактат» Локка был одним из многих богословско-политических трактатов 17 века – века Английской революции. Теоретики защищали одни политические идеи и нападали на другие, доказывая их божественность или безбожность. То был, однако, еще и век мировой революции в науке. И новая наука, похоже, помогла политическим новаторам.

Локка обычно именуют философом, но карьеру свою он начал в физической лаборатории, под руководством Р.Бойля. Ныне известный по школьному закону Бойля(-Мариотта), в 17-м веке он был одним из основателей британской академии наук — Лондонского королевского общества, куда избрали и 36-летнего Локка, а четырьмя годами позже – 30-летнего Ньютона. Понимая масштаб своего младшего коллеги, Локк писал: «В век, рождающий таких мастеров, как несравненный Ньютон, почетна и подсобная работа по расчистке грунта и удалению мусора, лежащего на пути познания».

Занимаясь этой «подсобной» работой, Локк настолько сблизился с Ньютоном, что они обсуждали религиозные вопросы, выходящие за пределы дозволенного даже в относительно свободной по тем временам Англии. И одновременно с «Трактатом о гражданском правлении» появились работы Локка о теории познания и о веротерпимости. Новая физика укрепляла веру Локка в божественную свободу человека и оптимизм, основанный на любви Бога к венцу своего творенья. Так что Библейская вера — предпосылка для рождения современной науки — помогла также изобрести новое устройство общества, основанное на свободовластии.

Оценить теоретическое изобретение можно лишь после его воплощения в жизнь. А социальная теория, как известно, становится материальной силой, если овладеет массами. Теорию Локка воплотила в жизнь революция в Америке (1765-83), и с тех пор система разделения властей работала там бесперебойно. «Эксперимент» повторили во Франции (1789-99), где, однако, пролилось гораздо больше крови, а через пять лет после революции власть вновь оказалась в одних руках. Добавим еще Англию, где дорогие Локку идеи начали осуществляться на его глазах во время Славной революции 1688 года, но завершился этот процесс лишь в 19-м веке .

Три страны различались во многих отношениях, а, главное, тем, насколько для их народных масс были убедительны исходные идеи теории Локка.

Социальное изменение большого масштаба определяется двумя силами — отталкиванием от постылого прошлого и притяжением к привлекательному будущему. А препятствует изменениям Первый закон Ньютона – закон инерции, действующий не только в физике. Историческая инерция, называемая традицией, действовала на стороне монархистов: люди хотели заменить плохого короля на хорошего, не отказываясь от привычной формы власти ради чего-то неведомого.

В Англии Славная революция заменила плохого католического монарха на хороших протестантских, согласных ограничить свою власть и гарантировать некоторые права парламента и подданных, что закрепил «Билль о правах» 1689 года. Плохой монарх отправился в изгнание, а престол заняли его дочь Мэри и ее муж (и кузен) Вильям Оранский, правители Голландии. Однако в 1760 году династический принцип престолонаследия привел на английский трон монарха, «обиженного Богом», что сказалось на государственных делах: от Британской империи отделились ее колонии в Северной Америке.

Рождение нового государства провозгласила в 1776 году «Декларация независимости», исходный постулат которой — права всех граждан на свободу и на равенство перед законом, а задача правительства — эти права обеспечить. Если же власть не справляется с задачей, за народом признано право установить новую. В Декларации указаны десятки фактов тиранического правления британского короля, что и стало основанием объявить независимость.

Под впечатлением Американской революции, во Франции в 1789 году власть монарха ограничили «Декларацией прав человека и гражданина». Король принял это ограничение, но три года спустя был лишен свободы, а затем и жизни. Франция стала республикой. В год казни короля 24-летний подполковник республиканской армии Наполеон Бонапарт стал генералом, семь лет спустя, при одобрении народа, –диктатором страны, а затем императором. И вместо того, чтобы содействовать правам человека во внутреннем развитии страны, он устремился во внешнюю экспансию, результатом чего стали миллионы жертв и реставрация монархии. Республика восстановилась лишь полвека спустя.

Сопоставим три опыта установления свободовластия с тем, как обосновывали главный постулат всех трех деклараций – свободу человека.

В английском «Билле о правах» вместо ясного постулата – ссылка на «древние права и свободы». Подразумевалась прежде всего Великая хартия вольностей (Magna Carta), за пять веков до того подписанная английским королем под давлением баронов.

Американская «Декларация независимости» обосновала права граждан недвусмысленной ссылкой на библейского Бога: «Мы считаем самоочевидными истинами то, что все люди созданы равными, что они наделены своим Создателем определенными неотъемлемыми правами, среди которых — права на жизнь, свободу и стремление к благополучию».

И, наконец, французская «Декларация прав человека и гражданина» просто провозгласила «естественные и неотъемлемые права человека: свободу, собственность, безопасность и сопротивление угнетению».

Однако о том, что естественно для человека, а что нет, веком раньше высказали противоположные мнения Филмер и Локк.

А веком позже о том же спросил себя Родион Раскольников : «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Ответ он попытался найти экспериментально и обнаружил, что право на свободу не столько естественное, сколько сверхъестественное, поскольку дается в комплекте со сверхъестественной любовью Творца и с ответственностью перед Ним. Речь идет об ответственной свободе – о свободе, защищенной законом и определяемой им. Раскольников обнаружил источник этого закона свободной любви в Библии: «На комоде лежала какая-то книга… Это был Новый завет в русском переводе…».

Ответ, найденный Раскольниковым, не универсален. Атеист вполне может удовлетвориться мирским сочетанием личной свободы с верховенством права, не ставя вопрос об источниках того и другого. Интереснее, однако, разные ответы, реально выдвинутые политиками — авторами трех деклараций и ставшие для их сограждан-избирателей достаточно убедительными, чтобы преодолеть историческую инерцию и заменить самодержавие на свободовластие.

Самую решительную и успешную перестройку совершили, соединившись, граждане тринадцати американских колоний Англии. Однако самоочевидный для них библейский постулат был слишком философским в метрополии, где предпочли нечто более юридическое. А для Франции, несмотря на все влияние американского опыта, заокеанская формулировка была слишком религиозной. Французские свободолюбы взяли Бога лишь в свидетели, провозглашая «естественные» права человека «пред лицом и под покровительством Верховного Существа». Судя по развитию событий во Франции, Верховному Существу такая фразеология понравилась гораздо меньше, чем прямодушное американское признание Его роли в делах земных.

Основные соавторы «Декларации независимости» Т. Джефферсон и Б. Франклин сочетали религиозное прямодушие со свободомыслием, а глубокое образование со смелой изобретательностью. Недаром величайшими людьми в истории Джефферсон называл Локка и Ньютона. А Франклин был первым значительным американским физиком и изобретателем.

Основатели США, всерьез приняв библейский постулат о свободе человека, считали себя свободными и в понимании Библии. Т. Джефферсон, включивший в «Декларации независимости» библейское обоснование свободы человека, например, считал Иисуса человеком, проповедовавшим божественные истины, и дал свою редакцию Нового завета, опустив описания всех чудес кроме чуда любви и чуда веры. Свободомыслящий Джефферсон был и свободно-верующими, так же как Б. Франклин, который предложил изменить формулировку Джефферсона » Мы считаем священными и неоспоримыми истинами…» на » Мы считаем самоочевидными истинами… «. Физик Франклин больше доверял собственным глазам, чем священно-неоспоримым авторитетам. Для Джефферсона дарованная свыше духовная свобода была выше его личных религиозных представлений, и во многом благодаря ему в США произошло первое в истории конституционное отделение церкви от государства.

Но как идеи ученых политиков овладевали народными массами? И в чем причина различий обсуждаемых трех революций?

Люди, к которым обращались Джефферсон и Франклин, были потомками переселенцев из Европы, в основном протестантов из Британии, которые прошли суровый отбор. Покинуть обжитые места, отправиться в трудное плавание, в неизвестность, полагаясь на свои силы и на Бога, решались лишь те, для кого свобода, и прежде всего свобода духовная, значили гораздо больше, чем для среднего европейца. Именно библейская вера в свободу подвигла колонистов отделить церковь от мирской власти. Поэтому для американцев и была «самоочевидной» — то есть вполне убедительной — библейская формулировка исходного постулата в «Декларации независимости». Конечно, и в Америке были приверженцы старых традиций — сторонники королевской власти, но их доля была гораздо меньше, чем в Европе. И, соответственно, гораздо успешнее установился новый уклад общественной жизни – уклад, обеспечивший наилучшие условия для научно-технической изобретательности.

Уроки истории науки для свободолюбов
На перепутье истории: Андрей Сахаров, Челябинск, 1989 год
Андрей Сахаров (21 мая 1921- 14 декабря 1989)
Встреча цивилизаций на краю света